Надежда Тальконы [СИ] - Евгения Витальевна Корешкова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На третий день она вовсе ослабела. Кадав уже готов был поругаться с рептилоидами, мысленно высказывая все, что думал и обильно награждая их самыми нелестными эпитетами.
Рептилоиды, все трое, расположились почти на границе прибоя. Они дружно чистили, потрошили, и сразу жарили на странного вида нагревательном приборе свежевыловленную рыбу, складывая ее румяной горкой на поднос. С чего они взялись кулинарничать, Кадав не совсем понял. До сего момента рептилоиды вполне свободно довольствовались сырой и живой добычей.
Надежда с обреченным видом сидела в отдалении на бревне, вынесенном океаном, и смотрела на прибой. Даже купаться сегодня не пошла. Кадав расположился чуть позади. Он уже научился ждать.
Один из рептилоидов, не поднимаясь с песка, переливчато и пронзительно свистнул. Надежда медленно обернулась и поплелась на зов.
— Ничего себе! — Возмутился про себя Кадав. — На свист! Как хрунта! Да за такое оскорбление убивать надо! — но вслух опять не сказал ничего, только яростно сжал кулаки и пронзил ближайшего рептилоида ненавидящим взглядом.
Рептилоид никак на него не среагировал. Он молча указал Надежде место на песке слева от себя и довольно кивнул, когда она села.
Кадав запоздало сообразил, что сидят Рептилоиды не совсем удобно для беседы: один перед Надеждой, а двое других по бокам и чуть позади, образуя равносторонний треугольник, в центре которого расположилась его Праки. Некоторое время они о чем-то вяло щелкали, больше сами Рептилоиды, чем Надежда.
Кадав так и не уловил момента, когда взгляд ее бессмысленно поплыл, губы скривились в неком подобии глупой улыбки. Она сидела и спала с открытыми глазами, покачиваясь и с трудом удерживая равновесие. Кадав бросился, было, к ней, но ближайший рептилоид, совсем по-человечески, пригрозил телохранителю воздетым пальцем и быстро прижал его к губам, призывая к тишине.
Воздействие было мощным и тотальным. И в результате Надежда с аппетитом поела той самой жареной рыбы и не позеленела при этом, как обычно. И все еще так же заторможено и покорно пошла спать, как ей приказали, причем уже на интерлекте. Кадав тоже поднялся, но ему жестом приказали остаться. За Надеждой последовал один из рептилоидов.
— Садись, поешь. Тебе ведь тоже пришлось в эти дни несладко. И не такие уж мы изверги, как тебе показалось. Мы, во-первых, присматривались. А во-вторых, выбивали Надежду из, ставшего уже привычным, режима благополучия и изнеженности.
Я знаю Надежду с рождения, точнее, еще до рождения. Примерно с такого же периода беременности у ее матери, как сейчас у Надежды. Но здесь вся беда в том, что она ассоциирует и беременность и ребенка с негативными событиями жизни, интуитивно противясь его рождению. Отсюда и такой токсикоз и депрессия. Мы постарались сгладить негативные воспоминания и настроить ее на более благосклонное отношение к своему ребенку. Думаю, что все должно наладиться. Но мы еще последим за ней некоторое время и подкорректируем ее состояние. Хотя, по правилам нашей планеты, это не совсем честно и законно. Мы не вправе проводить такое тотальное воздействие. Но Аллант просил помощи. И помощь, действительно, была ей нужна. Да ты ешь, ешь… Ведь она тебе не только хозяйка?
Кадав смутился.
— Я люблю Рэллу Надежду.
— Ну, тогда иди, карауль свою любовь, хотя здесь некому ее обидеть. И сложновато, как я думаю.
Через день Надежда запросила по браслету акваланг и фруктов и, наконец, включила свой маячок.
Бернет прилетел через полтора часа.
— Кадав, не хочешь поменяться? Лети домой, если устал.
— Рэлла Надежда! — взмолился он — я что-то сделал не так? За что?
— Просто хотела, чтоб ты отдохнул.
— Но ведь это Бернет женился, а не я. Пусть уж вместе с Альгидой и отдыхают.
— Как хочешь…
Провожая глазами люфтер, Кадав спросил:
— Рэлла Надежда, а ваши Рептилоиды могут читать человеческие мысли?
— Свободно. Причем даже через стенку или на приличном расстоянии. Если захотят.
Невысказанное вслух ругательство сорвалось с губ тихим, сразу же оборванным шипением.
— В чем дело?
— Наверное, мне нужно извиниться. — Потупил голову Кадав.
— Перед кем?
— Перед ними. — Кадав мотнул головой в сторону корабля.
— Наверное. — Спокойно подтвердила Надежда. — А есть за что?
Кадав, подтверждая вину, потряс головой.
— Только они же все одинаковые. Я их не различаю.
— Да не может быть! Смотреть внимательнее нужно! Для начала обрати внимание на глаза. У них у всех радужка отличается по цвету. Это зависит от возраста. Самая яркая — у Шетона-старшего. У Каша — почти желтая. И роста они разного.
18
Храмовый праздник на Западном материке требовал обязательного присутствия Посланницы. И она полетела. Как всегда только со своим сопровождением, чем задала очередную головную боль и бессонную ночь Найсу, который до последнего пункта пытался распланировать этот визит по обеспечению безопасности Рэллы Тальконы с местными органами правопорядка. И в результате, утром, в приказном порядке, не слушая никаких возражений, отправил для сопровождения люфтер со своей, дворцовой охраной, причем со внутреннего радиуса.
Если в Талькдаре еще стояло вполне летнее тепло, то для этого полета Альгида припасала своей Праки, а заодно для себя, одежду вполне зимнюю. Погода со снегом и ощутимым морозцем уже харатерная для Западного континента того требовала.
Вылетевший в Талькдару священнослужитель с Западного континента предупредил Надежду, что люфтеры сядут на краю храмовой площади. И что придется пешком пройти к храму, отстоять праздничную службу и можно будет возвращаться. А еще, по возможности, показать свои целительские способности в храме. Мы подберем двоих больных…
— Ну, уж нет! — яростно возмутилась Надежда — подберете! Там может оказаться такое, что я уже после первого вашего больного в обморок грохнусь у всех на глазах. Вам это нужно?
Священнослужитель сразу же начал искренне, испуганно извиняться и смотрелся так жалко, что Надежда стала утешать его, обещая, что не подведет и обязательно все покажет, только выбор оставила за собой.
Полет прошел в молчании. Но вот люфтер круто пошел вниз. Под ними лежал незнакомый заснеженный городок, купола местного храма, особенно яркие на белом фоне, и огромная толпа запрудившая всю площадь и прилегающие улицы. Свободным оставалось только обнесенное красными флажками место для посадки люфтеров.
Рэлла Тальконы вышла из люка на чувствительный морозец и оглохла от восторженного рева встречающих. Помахала приветственно рукой и медленно, торжественно, стала спускаться по празднично украшенному трапу. И уже на второй ступеньке поняла: что-то не то.
Толпа
